Неточные совпадения
Это он почувствовал при одном виде Игната и лошадей; но когда он надел привезенный ему тулуп,
сел закутавшись
в сани и поехал, раздумывая о предстоящих распоряжениях
в деревне и поглядывая на пристяжную, бывшую верховою, Донскую, надорванную, но лихую лошадь, он совершенно иначе стал понимать то, что с ним случилось.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце
садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими
санями. Вдруг ямщик стал посматривать
в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
Но уже
в сани укладывали раненого,
садился его товарищ, другой влезал на козлы; извозчик, тыкая
в него кнутовищем, все более жалобно и визгуче взывал...
— Здравствуй, — сказала она тихо и безрадостно,
в темных глазах ее Клим заметил только усталость. Целуя руку ее, он пытливо взглянул на живот, но фигура Лидии была девически тонка и стройна.
В сани извозчика она
села с Алиной, Самгин, несколько обиженный встречей и растерявшийся, поехал отдельно, нагруженный картонками, озабоченный тем, чтоб не растерять их.
Они уныло стоят
в упряжи, привязанные к пустым
саням или бочке, преграждающей им самовольную отлучку со двора; но едва проезжие начнут
садиться, они навострят уши, ямщики обступят их кругом, по двое держат каждую лошадь, пока ямщик
садится на козлы.
Марья Гавриловна долго колебалась; множество планов побега было отвергнуто. Наконец она согласилась:
в назначенный день она должна была не ужинать и удалиться
в свою комнату под предлогом головной боли. Девушка ее была
в заговоре; обе они должны были выйти
в сад через заднее крыльцо, за садом найти готовые
сани,
садиться в них и ехать за пять верст от Ненарадова
в село Жадрино, прямо
в церковь, где уж Владимир должен был их ожидать.
Когда я вышел
садиться в повозку
в Козьмодемьянске,
сани были заложены по-русски: тройка
в ряд, одна
в корню, две на пристяжке, коренная
в дуге весело звонила колокольчиком.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали
в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили
в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований
в пользу сгоревшей деревни или
села. Некоторые из них покупали особые
сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только
сани и успели вырвать из огня.
Летом
в телегу, а зимой
в сани-розвальни запрягает Петр Кирсаныч немудрого старого мерина, выносит с десяток больших мешков,
садится на них, а за кучера — десятилетний внучек.
Он
садится в невысокие
сани с широкими наклестками, чтоб ловко было, прицеливаясь, опереться на них локтем, и бережно закрывает ружье суконным чехлом или просто шинелью, чтоб не заметало его снегом из-под конских копыт.
Конечно, вольному воля: недавно еще один критик пытался доказать, что основная идея комедии «Не
в свои
сани не
садись» состоит
в том, что безнравственно купчихе лезти замуж за дворянина, а гораздо благонравнее выйти за ровню, по приказу родительскому.
Таков факт, составляющий сущность комедии «Не
в свои
сани не
садись».
Таким образом, мы можем повторить наше заключение: комедиею «Не
в свои
сани не
садись» Островский намеренно, или ненамеренно, или даже против воли показал нам, что пока существуют самодурные условия
в самой основе жизни, до тех пор самые добрые и благородные личности ничего хорошего не
в состоянии сделать, до тех пор благосостояние семейства и даже целого общества непрочно и ничем не обеспечено даже от самых пустых случайностей.
Редко-редко увлечение идеей доводило Островского до натяжки
в представлении характеров или отдельных драматических положений, как, например,
в той сцене
в «Не
в свои
сани не
садись», где Бородкин объявляет желание взять за себя опозоренную дочь Русакова.
И действительно,
в комедиях «Не
в свои
сани не
садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» — существенно дурные стороны нашего старинного быта обставлены
в действии такими случайностями, которые как будто заставляют не считать их дурными.
Разбирая «Не
в свои
сани не
садись», мы уже достаточно говорили о том, почему Авдотья Максимовна могла увлечься Вихоревым.
За «Бедную невесту», «Не
в свои
сани не
садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» Островскому приходилось со всех сторон выслушивать замечания, что он пожертвовал выполнением пьесы для своей основной задачи, и за те же произведения привелось автору слышать советы вроде того, чтобы он не довольствовался рабской подражательностью природе, а постарался расширить свой умственный горизонт.
«Не
в свои
сани не
садись» вызвало самые разнообразные суждения об убеждениях Островского.
Чтобы видеть проявление безответной, забитой натуры
в разных положениях и обстоятельствах, мы проследим теперь последующие за «Своими людьми» комедии Островского из купеческого быта, начавши с комедии «Не
в свои
сани не
садись».
Так вот каково положение и развитие двух главных лиц комедии «Не
в свои
сани не
садись».
Первые трое суток мы ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь
сели на
сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь,
в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что
в человеческой душе на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Через час Женни
села в отцовские
сани. Около нее лежал узелок с бельем, платьем и кое-какой домашней провизией.
Мать проводила дедушку до околицы; там поставили гроб на
сани, а все провожавшие
сели в повозки.
Приехали мы
в село поздно, когда там уж и спать полегли. Остановились, как следует, у овинов, чтоб по деревне слуху не было, и вышли из
саней. Подходим к дому щелкоперовскому, а там и огня нигде нет; начали стучаться, так насилу голос из избы подали.
Село нас
в сани человек с двенадцать, приготовили, для осторожности, на головы такие мешки с дырьями и ждем у лесочка.
Когда, наконец, она вышла из храма,
в сопровождении отца Василия, то еще слава богу, что предусмотрительный Сверстов перед тем сбегал
в усадьбу и приехал оттуда на лошади
в санях,
в которые Сусанна Николаевна, совсем утомленная и взволнованная,
села.
— Господь с ними, с этими сильными мира сего! Им говоришь, а они подозревают тебя и думают, что лжешь, того не понимая, что разве легко это говорить! — воскликнул он и, не
сев с Егором Егорычем
в сани, проворно ушел от него.
Старик, одетый
в новую шубу и кафтан и
в чистых белых шерстяных онучах, взял письмо, уложил его
в кошель и, помолившись богу,
сел на передние
сани и поехал
в город. На задних
санях ехал внук.
В городе старик велел дворнику прочесть себе письмо и внимательно и одобрительно слушал его.
Елена, вся
в слезах, уже
садилась в повозку; Инсаров заботливо покрывал ее ноги ковром; Шубин, Берсенев, хозяин, его жена, дочка с неизбежным платком на голове, дворник, посторонний мастеровой
в полосатом халате — все стояли у крыльца, как вдруг на двор влетели богатые
сани, запряженные лихим рысаком, и из
саней, стряхивая снег с воротника шинели, выскочил Николай Артемьевич.
Атаман, на которого все взоры устремлены, ходя около
саней своих и приближаясь к ним как будто для того, чтоб
садиться, и опять отходя, не раз заставляет их ошибаться
в сигнале; наконец он действительно бросается
в санки, дает знак, пускает во всю прыть лошадь свою, и за ним скачет все собравшееся войско.
Отъезжавшему казалось тепло, жарко от шубы. Он
сел на дно
саней, распахнулся, и ямская взъерошенная тройка потащилась из темной улицы
в улицу мимо каких-то невиданных им домов. Оленину казалось, что только отъезжающие ездят по этим улицам. Кругом было темно, безмолвно, уныло, а
в душе было так полно воспоминаний, любви, сожалений и приятных давивших слез…
— А ведь верно, что он не
в свои
сани садится?
— Каковы идиоты?! Вдруг «Не
в свои
сани не
садись»! Это
в день коронации Александра III. Понимаешь, Александра Третьего!
А западники разве не кричали: следует научать
в комедии, что суеверие вредно, а Островский колокольным звоном спасает от погибели одного из своих героев; следует вразумлять всех, что истинное благо состоит
в образованности, а Островский
в своей комедии позорит образованного Вихорева перед неучем Бородкиным; ясно, что «Не
в свои
сани не
садись» и «Не так живи, как хочется» — плохие пьесы.
Бывали с этим колоссом и такие случаи:
в семидесятых годах, во время самарского голода, был
в Москве,
в Немчиновке, поставлен спектакль
в пользу голодающих. Шло «Не
в свои
сани не
садись». Русакова играл Николай Христофорович, а остальных изображал цвет московских любителей:
В. А. Mорозова (Дуню), Н. Л. Очкина, С. А. Кунича, Дм. И. Попов и другие.
Яичница. Ну, черт с французским! Но как сваха-то проклятая… Ах ты, бестия эдакая, ведьма! Ведь если бы вы знали, какими словами она расписала! Живописец, вот совершенный живописец! «Дом, флигеля, говорит, на фундаментах, серебряные ложки,
сани», — вот
садись, да и катайся! — словом,
в романе редко выберется такая страница. Ах ты, подошва ты старая! Попадись только ты мне…
«На Петербургскую железную дорогу!» — сказала она ему и затем, не дождавшись даже ответа,
села к нему
в сани и велела как можно проворнее себя везти: нетерпение отражалось во всех чертах лица ее.
В семь часов мать моя
села в свою ямскую кибитку, а я с Евсеичем
в извозчичьи
сани, и мы
в одно время съехали со двора: повозка поехала направо к заставе, а я налево
в гимназию; скоро мы свернули с улицы
в переулок, и кибитка исчезла из моих глаз.
Учитель точно уведомил, что не будет, — и
в четыре часа и пять минут я
сел с моим дядькой
в извозчичьи
сани, уже не помня себя от неописанной радости.
Вскоре у Павла появилось новое занятие: он очень долго начал засиживаться у окна и все смотрел на крыльцо противоположного дома, откуда часто выходила молоденькая девушка
в сопровождении пожилой дамы,
садилась в парные
сани, куда-то уезжала и опять приезжала.
Дядя вышел
в лисьем архалуке и
в лисьей остроконечной шапке, и как только он
сел в седло, покрытое черною медвежью шкурою с пахвами и паперсями, убранными бирюзой и «змеиными головками», весь наш огромный поезд тронулся, а через десять или пятнадцать минут мы уже приехали на место травли и выстроились полукругом. Все
сани были расположены полуоборотом к обширному, ровному, покрытому снегом полю, которое было окружено цепью верховых охотников и вдали замыкалось лесом.
Села я
в сани — саквояжа тогда у меня еще не было:
в платочке тоже все носила.
И, забрав и то и другое из-под Василия Андреича, Никита зашел за спинку
саней, выкопал себе там,
в снегу, ямку, положил
в нее соломы и, нахлобучив шапку и закутавшись кафтаном и сверху покрывшись дерюжкой,
сел на постланную солому, прислонясь к лубочному задку
саней, защищавшему его от ветра и снега.
Никита ничего не отвечал. Он
сел на
сани задом к ветру, разулся и вытряхнул снег, набившийся ему
в сапоги, и, достав соломки, старательно заткнул ею изнутри дыру
в левом сапоге.
Когда же Василий Андреич,
садясь на лошадь, покачнул
сани, и задок, на который Никита упирался спиной, совсем отдернулся и его полозом ударило
в спину, он проснулся и волей-неволей принужден был изменить свое положение. С трудом выпрямляя ноги и осыпая с них снег, он поднялся, и тотчас же мучительный холод пронизал всё его тело. Поняв,
в чем дело, он хотел, чтобы Василий Андреич оставил ему ненужное теперь для лошади веретье, чтобы укрыться им, и закричал ему об этом.
Граф, Ильин, Стешка, Илюшка и Сашка-денщик
сели в первые
сани.
У калитки стояли легкие
сани, узкие и высокие спереди, но широкие и низкие к заднему концу. Запряженные
в них две лошади порывисто мотали головами, косились назад и озабоченно двигали острыми ушами: должно быть, и они чувствовали необычайное настроение этой ночи. Файбиш
сел впереди, боком, свесив наружу ноги; а Цирельман поместился сзади
в неудобной позе, держась широко расставленными руками за поручни.
Что у них тут было, не знаю; волей али неволей, только усадили они ее
в сани да
в усадьбу и увезли, и сначала он ее, кормилец,
поселил в барском кабинете, а тут, со страху, что ли, какого али так, перевел ее на чердак, и стала она словно арестантка какая: что хотел, то и делал: а у ней самой, кормилец, охоты к этому не было: с первых дней она
в тоску впала и все ему говорила: «Экое, говорит, Егор Парменыч, ты надо мною дело сделал; отпусти ты меня к мамоньке; не май ты ни ее, ни меня».
— Нет, извините, я завтра не буду; я уж завтра того, коль теперь не так… — Господин Бобыницын проворчал что-то еще сквозь зубы, шаркнул сапожищем,
сел в свои
сани и уехал.
А я еще тогда самой-то говорила: «Эх, Максимовна, не
садись, мол, не
в свои
сани: вспомянешь ты меня, да поздно будет».